Солнце болеет.
Хрипит, кашляет.
Тащится вверх, изнывая от жара,
хватается за облака
миллионом лучей,
бездомное,
пьяное.
Ползёт высоко над землёй,
тащит себя на небо.
Выжигает воздух вокруг,
жжёт себя изнутри,
умирает само от себя,
и упрямо ползёт,
чтобы встать в зените.
Встаёт, качается на звёздном ветру.
Смотрит вниз, высоко ли падать.
Тянет лучи к земле,
хочет кого-то найти.
Шарится, ищет,
тычется в стёкла,
гладит по лицам,
щупает нос и щёки,
губы. Рты.
Ищет весь день,
никого не находит
и прячется в облаках.
Думает —
хорошо бы отсюда упасть
и разбиться всмятку,
разлететься лучами,
распылиться фотонами,
стать звёздным ветром.
Но земля не пускает,
держит своей атмосферой,
приходится — осторожно,
по шажочку,
по капле
стекать
лучами,
золотой кровью
пачкая облака.
Солнцу жарко,
его лихорадит.
Чумные тёмные пятна
проступают на солнечной коже,
оно рвёт себе грудь, чтобы стало легче,
но там, внутри, только солнечный ветер,
и больше ничего нет.
Солнце тащится вниз, умирать.
Спускается к океану,
такое маленькое и слабое,
что даже арктический лёд
смеётся над ним.
В океане тихо и гулко,
пахнет солью,
камнями,
прибоем
и чёрными скалами.
В океане бездонная пустота.
Солнце шевелит плавниками,
бьёт хвостом,
разевает пасть,
длинное, тяжёлое,
ничьё.
Далеко-далеко на севере
синий солнечный кит
уходит в чёрную глубину.
Дальше.
Глубже.
Далеко-далеко на севере
в океан сползает ледник.
Старый-старый.
Синий.
Солёный.
С грохотом,
с треском
разрывает себя на части,
крошит себя в океан
огромными глыбами.
Они плывут по течению,
красивые,
мёртвые,
ледяные.
Солнечный кит
кусает их из глубины,
чтобы завтра, когда опять
карабкаться,
кашлять,
жечься,
внутри было холодно
северно
снежно.
Солнечный кит живёт
сто тысяч лет
сто миллионов
пять миллиардов
триллион восемьсот дней.
Нас ещё не было,
а он уже был.
Никого ещё не было,
а он уже был.
Никого не будет,
Никого нет.
Ничего нет.
И нас нет.
Макс Фальк & JFalk